Власть должна остаться в семье, но устранение политических конкурентов – еще не гарантия стабильности режима. Игры престолов на постсоветском пространстве.
Мумин Шакиров: "Николай Царевич" – так, любя или завидуя, называют сына Александра Лукашенко в Беларуси. Именно его, 20-летнего студента, журналисты прочат в "наследные принцы". Правда, Беларусь пока еще не монархия, а всего лишь унитарная президентская республика. Согласно Конституции, главой государства может быть избран гражданин Беларуси по рождению не моложе 40 лет. Но основной закон всегда можно переписать, как это делают почти все диктаторы или автократы. А пока страной правит 70-летний Колин папа. Уже 31 год.
Пару недель назад Александр Лукашенко в седьмой раз через электоральные процедуры назначил себя президентом. Побит рекорд Сталина, но не Эмомали Рахмона: таджикский лидер 33 года у власти с официальным титулом "Основатель мира и национального единства".
Престолонаследие – модная тема на постсоветском пространстве. Придя во власть, многие лидеры, в особенности бывших советских республик, переписывают Конституции, переназначают себя долгосрочными президентами, но при этом стесняются открыто назвать себя монархом. Наглядный пример – Азербайджан, где Ильхам Алиев унаследовал должность от отца, члена политбюро Гейдара Алиева, и назначил жену Мехрибан вице-президентом, но пока не объявил себя султаном.
Устранение политических конкурентов – ещё не гарантия стабильности режима. Никто не застрахован от внутрисемейных разборок. Именно война внутри родственного клана значительно ослабила позиции экс-президента Казахстана Нурсултана Назарбаева. "Чёрным лебедем" стал зять Назарбаева и муж старшей дочери Дариги Рахат Алиев. Его Нурсултан Абишевич назначил первым замом главы местного КГБ, но зять не оправдал надежды тестя.
Димаш Алжанов: В своё время, используя патронаж Назарбаева, сильно усилился как в политике, так и в экономике, возглавил спецслужбы, контролировал их, получил большие возможности для того, чтобы оказывать давление на других сформировавшихся олигархов и бизнес-группы – это привело к кризису в начале 2000-х годов. Он своей деятельностью поставил непосредственно под угрозу власть Назарбаева. Потом Рахат Алиев бежал из страны в Австрию – это было, конечно, странное решение, но в Австрии его достали. Был его арест, содержание перед судом, как мера пресечения, и в тюрьме австрийской якобы он повесился.
Мумин Шакиров: Деду и всему семейству также насолил внук Назарбаева Айсултан Назарбаев: 28-летний спортсмен-футболист пристрастился в Лондоне к наркотикам, писал критические посты в соцсетях против деда и его окружения и умер в результате кокаиновой зависимости. И все же нельзя полностью сбрасывать со счетов влияние клана Назарбаева, считает политолог Димаш Алжанов. Если старшая дочь Дарига, экс-глава казахстанского парламента, потеряла все шансы вернуться в большую политику, то следующее поколение - внуки, дети от второго брака - могут взять реванш.
Димаш Алжанов: У дочери, скорее всего, уже нет никаких шансов напрямую как-то занять должность или побороться за власть. Но имея ресурсы за собой достаточно большие, которые они сумели собрать в течение 30 лет, я думаю, они могут опосредованно пытаться влиять на политические процессы в Казахстане. Если вы посмотрите, в других странах есть примеры, когда семьи возвращались через десятилетия и оспаривали власть. Поэтому и в этом случае может быть так, что через 10-15 лет в той или иной степени Назарбаевы попытаются как-то влиять на политические процессы здесь.
Мумин Шакиров: Нынешний президент Касым-Жомарт Токаев скорее будет искать преемника, учитывая горький опыт предшественника. Династическая модель транзита власти в соседнем Узбекистане также потерпела фиаско. Оппонентов у Ислама Каримова не было, но ему не повезло со старшей дочерью Гульнарой. Ее прочили в преемницы своего отца, она активно занималась бизнесом, международной дипломатией и шоу-бизнесом, но в 2014 году была арестована по обвинениям в коррупции и отмывании денег.
Алишер Ильхамов: В определенный момент, я думаю, Гульнара Каримова рассматривалась как возможный такой преемник, но достаточно фривольное поведение ее подвело, оно противоречило социально-консервативным условиям общества. Плюс ввязалась в коррупционную деятельность, которая в итоге привела к тому, что Каримов сам разочаровался в ней в качестве и преемника потенциального, и просто как члена семьи, который подрывает авторитет самого Каримова.
Мумин Шакиров: А может ли вообще женщина в такой мусульманской стране, как Узбекистан, где усиливаются религиозные настроения, стать главой государства?
Алишер Ильхамов: Я бы эту вероятность не исключал. Сейчас мы видим, что продвигают по линии государственной иерархии Саиду Мирзиёеву, она в лучшей степени подготовлена к этой роли, чем Гульнара. Она ведет такой образ жизни и поведение на публике, которое не декретирует ее в глазах узбекского общества, не противоречит социально-консервативным условиям и в то же время пытается заигрывать с западными кругами.
Можно провести параллель с Пакистаном, где гораздо в большей степени консервативные условия, тем не менее, в свое время там президентом страны была женщина – Беназир Бхутто.
Мумин Шакиров: Напомню, что Беназир Бхутто была убита в 2007 году от руки террориста-смертника.
О транзите власти говорят и в соседнем Таджикистане. Вторым человеком в стране стал 37-летний Рустам Эмомали, сын Рахмона, мэр столицы Душанбе, он же глава Верхней палаты Высшего собрания республики. Семья 72-летнего Рахмона вне конкуренции в Таджикистане: соревнование идет между детьми президента.
Темур Умаров: Если мы вытаскиваем Рахмона из всей этой схемы, то она потихоньку начинает рушиться, она может уйти в полный конфликт всех против всех. И это, наверное, главная опасность, которой Рахмон и боится. Он явно уже устал и не хочет повторять все то, что он делал постоянно: ездить по Таджикистану, ездить по многим другим странам, заявлять постоянно все то же самое, что он говорит из года в год. Тот факт, что в этом новом году он не обратился к народу, говорит о том, что он действительно устал. Рахмон остается у власти просто для того, чтобы сохранить какую-то структуру, потому что он опасается, что без него эта структура рухнет.
Мумин Шакиров: Пожалуй, тихим болотом на этом бурном политическом пейзаже является Туркменистан, самая закрытая страна на постсоветском пространстве. Отец нации бережно и без шума передал сыну власть.
Фаррух Юсупов: Они заставляют людей, например, покупать свои книги, которых Курбангулы написал более 60, а за три года правления Сердар Бердымухамедов недавно выпустил третью. Они заставляют людей участвовать в различных мероприятиях, посвященных этим книгам, потом заставляют покупать принудительно. То есть трудно найти слова поддержки этому правительству.
Мумин Шакиров: Единственная мусульманская страна, где регулярно, пусть и с революциями и погромами происходит смена власти, это Кыргызстан. Ныне действующий президент Садыр Жапаров стал главой государства, отсидев чуть больше трех лет в тюрьме, хотя был приговорен к 11 годам и 6 месяцам лишения свободы за организацию массовых беспорядков и захвате заложников. Очередная революция в октябре 2020 года, и Жапаров на свободе. В январе 2021 года он принял участие в президентских выборах и победил. Политолог Димаш Алжанов считает, что смена власти с помощью беспорядков и погромов – это еще не повод для оптимизма.
Димаш Алжанов: В целом циклы смены режимов через подобные потрясения не всегда могут приводить к хорошим, позитивным результатам. Это в некоторой степени как рулетка: может в одну сторону пойти, когда у вас группа людей приходит, заинтересованная в сохранении или усилении парламента, или же приходит такой человек, как Жапаров, и усиливает свою персональную власть. Поэтому без конкурентных выборов здесь сложно будет стабилизировать политические транзиты. Мы находимся в таком состоянии, которое не гарантирует стабильного и поступательного развития, страну будет трясти время от времени.
Мумин Шакиров: В России о престолонаследии пока не говорят. Путин переписал Конституцию и забронировал себе место в Кремле до 1936 года. Классический диктатор: оппозиция уничтожена, в том числе и физически, парламент ручной, спецслужбы под контролем, плюс война в Украине для укрепления власти и усиления репрессий. Тема наследника, как преемника, не актуальна. Взрослых сыновей официально у Путина нет, есть дочери. Одна из них - ученая Мария Воронцова, ее иногда показывает публике. Писатель Юлия Латынина считает, что Воронцова может быть спасением для России.
Юлия Латынина: В чем достоинство монархии? В том, что тебе это положено по рангу, и ты из-за этого никого не рвешь на куски. Представляете: дочка Путина, а занимается эндокринологией. Говорят, что она в том числе курирует все эти исследования по продлению жизни. Продлению жизни, естественно, дорогого папочки. Я бы сказала, престолонаследие через Воронцову - один из лучших вариантов для России. Мы всегда должны быть реалистами и учитывать альтернативные варианты. Это как с той же самой Чечнёй. Хорош ли был Кадыров? Хорошо ли было подписать Минские соглашения с Чечнёй? Это худший вариант, не считая всех прочих. То же самое с престолонаследием через Воронцову: это худший вариант, не считая всех прочих.
Мумин Шакиров: Если продолжить тему Чечни и Рамзана Кадырова, то, пожалуй, это единственный большой политик в России с частной армией в качестве главы республики, который усиленно двигает во власть свою семью, особенно старших сыновей. Двух из них он уже презентовал самому Путину в Кремле. Чем вам не "Игра престолов", пусть и на региональном уровне?
Александр Черкасов: Рамзан старается сделать так, чтобы его семья сохранилась в безопасности, по крайней мере, еще какое-то время после – это вполне естественно и объяснимо. Но представить себе механизм, который бы сделал это стабильной реальностью, я, честно говоря, не берусь. Потому что Рамзан Кадыров при Ахмаде Кадырове – это было одно, а сейчас все совершенно другое.
Мумин Шакиров: Безупречных биографий у диктаторов и узурпаторов не бывает. Потеря власти для них – это как минимум тюрьма и изъятие собственности, максимум – потеря жизни и уничтожение "духовного наследия". Даже такой успешный узурпатор власти, как Ильхам Алиев, выигравший войну в Нагорном Карабахе, не застрахован от возмездия его врагов и оппонентов, которые всегда найдут, что предъявить вечному президенту.
Ариф Юнусов: Сейчас пропагандируют, что он вернул Карабах и так далее. Но чем дальше мы уходим от 2020 года, тем больше на арене играет роль социально-экономические проблемы страны. Если раньше у нас все митинги были в столице, в Баку, то сейчас периодически происходят всплески социального взрыва в регионах.
Сейчас, например, Трамп хочет спустить цены на нефтегаз, а это основная статья доходов для Азербайджана – это значит, что рухнет вся система социальной поддержки и так далее. Люди и так у нас держатся во многом за счет России и Турции – это трудовая миграция. Это все рухнет, и в Азербайджане, во-первых, может произойти социальный взрыв. А во-вторых, если ты даже плавно передашь власть своему ставленнику, это не гарантирует, что он боится потерять власть.
Мумин Шакиров: Вернемся в Беларусь, где празднует победу Александр Лукашенко. Вместе с ним разделяет радость младший сын Коля.
Со мной на связи белорусский писатель, журналист Саша Филипенко. В 2020-м году Александр стал одним из голосов протестного движения, открыто поддерживал Марию Колесникову, а после политических заключенных и белорусских диссидентов, которые лишились работы за свою позицию.
Против вас открыто уголовное дело. Что вы о нем знаете?
Саша Филипенко: Я знаю, что это хорошая статья, не стыдная - 130-я, часть третья. Меня обвиняют в том, что посредством литературы и других интернет-ресурсов я оскорблял три профессиональные группы – силовиков, кого-то еще и провластно настроенных граждан. В Беларуси теперь провластно настроенные граждане – это профессиональная группа. Посредством литературы я призывал их к массовым протестам. В общем, я – экстремист.
Мумин Шакиров: Продолжают ли преследовать ваших родственников в Беларуси?
Саша Филипенко: Родители сейчас в Минске по-прежнему, без документов не могут оттуда выехать. Такого очевидного давления сейчас нет, потому что отца вызывали в связи с моим делом, сказали, что к нему вопросов нет. Когда его задержали на 15 суток, привет мне скорее передавали, чем претензии к нему.
Мумин Шакиров: Почему именно Николая Лукашенко прочат в преемники? Ему всего 20 лет, а старшие сыновья Виктор, ему 49, и Дмитрий, ему 45, оба чиновники, не рассматриваются в качестве наследных принцев.
Саша Филипенко: Сложно сказать, что происходит в голове у этого человека. Будто бы есть версия, что старший сын Лукашенко был против таких жестоких подавлений в 2020-м году, и у них есть некоторые расхождения. Но мы можем только догадываться, этот вопрос правильно было бы задать Лукашенко и его сыну. Все время говорится о том, что Николай Лукашенко будет преемником. В Беларуси может быть все, может уже завтра спать, но президентом должен становиться человек старше 40 лет. Президентом республики Беларусь не может быть человек, который учился за границей, а Николай Лукашенко, как мы знаем, учился за границей. И в этом смысле он по некоторым критериям не попадает, но когда и кого это останавливало? Может быть шпиц будет следующим президентом.
Мумин Шакиров: Как меняется отношение к Лукашенко на фоне войны в Украине?
Саша Филипенко: Это его вечный козырь: он всегда говорил "лишь бы не было войны". И это отношение постоянно менялось. Потому что, когда он говорил "лишь бы не было войны", приходя к власти в 1994-м году, когда он говорил белорусам про то, что все будет хорошо и спокойно – это работало. Потом со временем люди посмеивались и говорили в 2006-2010 году: сколько уже можно говорить про войну? В 2014 году с Крымом это опять стало актуально, он будто бы опять стал таким человеком, который защищает Беларусь от России. Сейчас это, безусловно, один из главных его козырей в работе с его маленьким электоратом. Потому что даже люди, которые поддерживают Лукашенко (это небольшая часть белорусов), они, конечно, ни в коем случае не поддерживают войну против Украины, у всех очень много родственных связей, все близки с Украиной, и никто, конечно, не хочет, чтобы война пришла в Беларусь. И в этом смысле он этим пользуется, постоянно говорит, что он единственный гарант независимости Беларуси. Хотя мы не понимаем, насколько мы сейчас независимы: мы независимы де-юра, де-факто? Я думаю, что мы приближаемся все больше и больше к тому, чтобы напоминать республику Татарстан.
Мумин Шакиров: Успешно ли он отбивается от Путина в этом вопросе?
Саша Филипенко: Я твердо убежден, что если бы он не выгнал из страны миллионы белорусов, белорусы могли бы сами защищать свою страну, и, если бы пришлось, сделали бы это лучше, чем он. И в этом смысле я не считаю его единственным гарантом безопасности республики Беларусь. Путин сейчас не берет Беларусь, потому что она ему в составе России каким-нибудь сотым регионом не очень нужна, а не потому, что Лукашенко потрясающе как-то маневрирует.
Мумин Шакиров: Как вы считаете, у Путина и Лукашенко единственный шанс передать власть – это подготовить преемников из числа родственников?
Саша Филипенко: Мне сложно судить об этом, но может быть да. Мы помним по истории, что уходит Сталин, и на следующий день все меняется. Будто бы страна та же, а уже и не та же.
Путин и Лукашенко в первую очередь сражаются не с Европой, не с Америкой, не со своими народами, а сражаются со временем. И главное, что они хотят сделать – это изобрести машину времени. Мы видим, как сейчас в России все танцуют под красные знамена, поют песни про Берию и Сталина, и мы видим этот разворот в прошлое постоянно. Они все время хотят в прошлое, потому что они понимают, как в этом прошлом управляться. И в этом прошлом они молодые и хотят оставаться молодыми.
Пока Путин молод и пьет кровь младенцев, ему не нужно никому передавать власть. Мы видим, что Лукашенко хуже гораздо выглядит, и этот вопрос актуальнее сейчас стоит в Беларуси. Сейчас вновь говорят о семье, как единственной гарантии.
Мумин Шакиров: Что может белорусов подтолкнуть вновь выйти на улицы?
Саша Филипенко: Я думаю, должно быть окно возможностей. Сейчас совершенно невозможно представить себе, что белорусы выйдут на улицу в том смысле, что репрессии продолжаются. Очень искажается картинка о том, что происходит в Беларуси. Мы сейчас постоянно слышим новости о том, что Лукашенко освободил 20 заключенных, еще 20 заключенных, но в те дни, когда Лукашенко освобождает заключенных, на их места арестовывают новых людей, и задержаний происходит гораздо больше, чем людей, которых отпускают. Сейчас он делал это перед выборами, будет ли он отпускать кого-то после выборов – мы посмотрим. Скорее это будет новый виток репрессий.
Сейчас довольно сложно представить, что белорусы вновь выйдут на улицы. Плюс огромное количество людей, которые активно участвовали в протестах, покинули страну, сложно представить, что они выйдут. Я думаю, что должно появиться окно возможностей. В 2020-м году настроение внутри диктатуры в Беларуси было принципиально другим: белорусы чувствовали себя значительно свободнее, чем сейчас.
